 | <:CAPTION:> |
Президент США Дональд Трамп возложил ответственность за пандемию короновируса не на кого-нибудь, а на компартию Китая. Конечно, он имеет в виду отнюдь не злонамеренную цель китайских коммунистов заразить планету болезнью непонятного происхождения. Такое обвинение абсурдно.
Видимо, Трамп хотел указать на отсутствие контроля со стороны руководства КПК над деятельностью Уханьского института вирусологии, откуда, по мнению ряда ученых, могла произойти утечка опасного биологического материала. В этом случае американский президент, может быть, не совсем неправ.
Но ведь китайское руководство может предъявить Белому дому и Капитолию более серьезные претензии. COVID-19 был искусственно создан международной группой учёных на территории США в 2015 году. В состав этой группы входили 12 американских вирусологов, два китайских эксперта из Уханьского института вирусологии и один швейцарский ученый из Цюрихского института биомедицины. Материалы об этом циркулируют в открытой печати.
Правда, США приостановили международную программу по исследованию мутаций десятков видов коронавирусов, которая ими разрабатывалась и финансировалась, в виду ее потенциальной опасности. Но приостановили именно на территории США, а продолжили в Китае в лаборатории специальных патогенов и биобезопасности Уханьского института вирусологии.
9 ноября 2015 года был опубликован и научный материал о рискованных экспериментах по созданию гибридной версии коронавируса. Статья на эту тему появилась в престижном научном журнале Nature Medicine с огромным рейтингом цитируемости. Она подписана сразу 15 авторами, 13 из которых имеют отношение к Университету Северной Каролины в Чапел-Хилле, а еще два являются сотрудниками ведущей лаборатории специальных патогенов и биобезопасности Уханьского института вирусологии.
Среди авторов статьи в Nature Medecine – китайский профессор вирусологии, исследовательница Уханьского института Ши Чженли. Именно она установила, что заболевшие в Ухане пациенты заражены новым коронавирусом 2019-nCoV. И именно её сотрудники провели «быстрое секвенирование (определение аминокислотной или нуклеотидной последовательности) генома нового коронавируса и поделились результатами с мировой общественностью, что позволило с невиданной скоростью начать поиск вакцины и создание тестов на антитела», – пишет Deutsche Welle.
С недавних пор Ши Чженли «стала объектом травли в социальных сетях, как в Азии, так и в других регионах мира. Её обвиняют в том, что она допустила утечку коронавируса из лаборатории». Ши Чженли отрицает обвинения в свой адрес в довольно резкой форме, требуя от злопыхателей закрыть «вонючие рты». Еще 7 февраля она сообщила, что «вирус — природа, наказывающая человеческую расу за сохранение нецивилизованных жизненных привычек».
Некоторые комментаторы полагают, что китаянка этим высказыванием давала понять, что порицает потребление в пищу таких экзотических продуктов как летучие мыши. Тогда выглядела бы правдоподобной версия о происхождении COVID-19 из Уханьского рынка. Но ведь такое «нецивилизованное» потребление, если и имеет сейчас место, то имеет давнюю традицию без особо пагубных последствий.
Большего внимания заслуживает версия о недостаточном контроле горизонтальных связей между китайскими и американскими учеными со стороны коммунистической власти в Китае. Эта версия, конечно, не бросает тень на коммунистическую идейность и патриотизм китайского научного сообщества, но все же… США прекратили опасные исследования на своей территории и, фактически, продолжили их под китайской вывеской.
Решение американских властей вряд ли было продиктовано одной лишь заботой о безопасности своих граждан. Или даже соображением, как бы чего не вышло. Ведь они продолжают финансировать и проводить опасные вирусологические и прочие биологические исследования на чужих территориях, не считаясь с тем, что бумеранг прилетит в цитадель паразитического капитализма через международные связи и коммуникации. Стало быть, не случайна заинтересованность в таких исследованиях Пентагона и спецслужб США, а также всех других разработчиков биологического оружия.
С другой стороны, Институт вирусологии в Ухане был основан еще в 1956 году как Уханьская лаборатория микробиологии Академии наук Китая. Это случилось до тесных контактов с американцами. В 1961 году он стал Южно-Китайским институтом микробиологии, а в 1962 году был переименован в Уханьский институт микробиологии. В 1970 году он стал Институтом микробиологии провинции Хубэй, когда управление науки и технологий возглавила Хубэйская комиссия по науке и технике. В июне 1978 года он был возвращен в Китайскую академию наук и переименован в Уханьский институт вирусологии.
В 2015 году в сотрудничестве с французскими инженерами из Лиона в институте была доделана Национальная лаборатория биобезопасности стоимостью 300 миллионов юаней (44 миллионов долларов США). Она стала первой лабораторией уровня биобезопасности 4 (BSL-4), построенной в материковом Китае.
Лаборатории потребовалось более десяти лет, чтобы завершить её концепцию в 2003 году уже в тесном сотрудничестве с американскими учеными. Уханьский институт поддерживает прочные связи с Национальной лабораторией Галвестона в Техасском университете. Американский молекулярный биолог Ричард Эбрайт назвал Институт «исследовательским учреждением мирового уровня, которое проводит исследования мирового класса в области вирусологии и иммунологии».
Несомненно, толчок вирусологическим исследованиям в Ухане дали потребности китайского здравоохранения. Экзотическое потребление летучих мышей и иной живности лишь подкрепило бы этот вывод. Сама коммунистическая, марксистско-ленинская доктрина исключает разработку и использование биологического оружия в эгоистических корыстных целях. Однако с учетом заинтересованности в таком оружии милитаристских кругов США китайским ученым-вирусологам следовало бы проявить максимум осмотрительности и осторожности в контактах с американскими коллегами.
А любой ученый, даже убежденный в том, что учение Маркса всесильно, потому что верно, может проявлять прекраснодушие и легковерие. Мне вспоминается эпизод из советского фильма 1974 года об академике Курчатове режиссера Игоря Таланкина под названием «Выбор цели». Осенью 1942 года Сталин на даче в Кунцево беседует с научными светилами – Вернадским и Иоффе. Вождь получил письмо от младшего лейтенанта Флёрова, который, исходя из публикаций зарубежной печати, высказывает предположение о том, что союзники за океаном начали работы по созданию ядерного оружия.
На встрече в Кунцево Сталин упрекает ученых в том, что не они, а малоизвестный Флеров сопоставил факты и сделал важный вывод о новом вызове безопасности СССР. Он также обсуждает со светилами возможность начать осуществление альтернативного советского атомного проекта.
Вернадский предлагает свои услуги задействовать ради продвижения по этому пути свои связи с западными учеными. Сталин реагирует на это замечанием: – Политическая наивность. Они не станут делиться с нами своими секретами. – Иоффе рекомендует в качестве руководителя проекта Курчатова. Отозванный с флота, Курчатов энергично начинает работы в условиях войны и разрухи.
Коммунистическое руководство Китая, взявшее на вооружение политику открытости экономики, науки и рыночных реформ, вряд ли игнорировало политическую наивность отдельных чиновников и ученых. Но политика компромиссов и экономических уступок порой не только пренебрегает, но поощряет подобную наивность, а это чревато непредсказуемыми последствиями, такими как пандемия.
Политика китайского НЭПа заключается в соблюдении зыбкого баланса между коммунистической принципиальностью и компромиссом с буржуазным анархизмом и частнособственнической стихией. Такой вынужденный компромисс, уступка отживающему строю, тем не менее, обеспечивает условия эволюционного развития социализма в обстановке сохраняющегося как пережиток прошлого доминирования в мировой экономике англосаксонского империализма.
Здесь главное не заиграться НЭПом. Важно понимание того, что китайско-американская конвергенция состояние временное, порожденное страхом западных элит перед силой и влиянием СССР, являвшегося донором индустриализации Китая и других стран бывшего «третьего мира», ядром и оплотом международного коммунистического движения.
Теперь обстановка иная. Вашингтон стремится стереть коммунистическую самобытность Китая, превратить конвергенцию в одностороннее движение в сторону подчинения политической надстройки страны в обслугу местных и американских корпораций. Это смерть китайской супердержавы. Необходимо видеть это и дать убедительный и вразумительный ответ на американские притязания.
Но для выработки адекватного ответа необходимо преодолеть т.н. «гонконгский синдром». Он заключается в преувеличенной оценке в китайском обществе роли и значения автономного (а, по сути, независимого) статуса Гонконга. Такая оценка деформирует НЭП, именуемый с учетом китайской специфики как политика «одна страна – две системы».
В период противостояния СССР и маоистского Китая советская сторона потешалась над непоследовательностью маоистского руководства, провозглашавшего ультрареволюционные левацкие лозунги и одновременно оберегавшего капиталистический Гонконг, который полностью зависел от континентального Китая в водоснабжении и жизнеобеспечении, в целом. Между тем, такая позиция Мао была реалистична и оправданна для той эпохи. Тогда Гонконг был курицей, несшей «золотые яйца» маоистскому режиму, благодаря своим международным финансовым связям.
В Советской России ленинский НЭП был вынужденной уступкой капиталистической частнособственнической стихии. К этому звало исчерпание политики «военного коммунизма и продразверстки», а также необходимость восстановления международных хозяйственных связей. В Китае же после победы коммунистической революции сосуществование с капиталистическим Гонконгом, фактически, не прекращалось. Оно буквально вросло в сознание коммунистических политиков, сколько бы радикальными взглядами они не отличались. Оно обеспечило Китаю гораздо более легкий переход к политике открытости, чем СССР, для которого НЭП по внутренним и внешним условиям оказался неподъемным к началу 30-х годов.
Сейчас Гонконг утратил значение уникального жизненно важного финансово-экономического центра для Китая. Таких центров в стране несколько. В то же время гонконгские острова нередко становятся плацдармом происков англосаксонского империализма и реакции против коммунистического Китая. Они используют в своих целях желторотый студиоз, зараженный бреднями о капиталистическом Эльдорадо, а также пресловутую «независимую прессу», содержащуюся на деньги западных магнатов. Для китайского руководства наступила пора проявить в отношении этого гадюшника ту же решимость, какую проявил в отношении прозападнической смуты на площади Тяньэньмэнь в 1989 году Дэн Сяопин.
Запад пережил это покушение на «права человека», защитником которых он выступает напоказ, но которые внутренне ему глубоко чужды. Переживет он и другие решения коммунистического руководства Китая по укреплению национального суверенитета и равноправного международного сотрудничества. В любом случае Запад зависим от Китая не меньше, чем Китай от него.
Что же касается международного сотрудничества в области микробиологии, то с корректировкой НЭПа исправится и оно. Однако в любом рискованном международном исследовательском проекте, особенно, касающемся безопасности и здоровья людей, следует, по крайней мере, делить риски, а не брать их на себя в одностороннем порядке. Это касается не только Китая, но и некоторых бывших советских республик, таких как Украина, Грузия и т.д.
| 